Скурат испытывал его недоверчивым взглядом. Факел упал на камни. Вечерняя мгла уничтожила видимость.

– Помалкивайте! – распорядился гончий, запахиваясь плащом.

Раздался шелест крыльев. Доносились обрывки фраз, среди которых Скурат безразлично буркнул: «Ложный зов». Птица очертила круг над ямой, отдаляясь. Минуты ожидания. В клетку спустилась верёвка.

– Взбирайтесь! – скомандовал Скурат, отламывая от дерева смолевую ветвь и зажигая её шипом булавы. – Нам предстоит занятный разговор.

Они сидели у костра, сгрызая с веток жареные плоды растущего рядом дерева.

– Как фундук. Один в один. – Скурат вдруг напрягся, встревоженный догадкой. – Они точно не ядовиты? – нахмурился, с подозрением поглядывая на Эфу.

Девочка демонстративно откусила кусок маслянистого ореха.

– Можешь не есть, – проворчал Клюв, утирая губы.

Но Скурат принюхался и, уступив голоду, вонзил зубы в сладковатую мякоть.

Ночь вернулась в чернолесье огромными звездами. Вдалеке вспыхивали и гасли бдительные глаза многоликих. Скурат сидел, привалившись спиной к валуну в коконе плаща. Лоб его блестел потом, из груди вырывались хрипы. Но гончий держался храбрецом:

– Выходит, кудесник говорил с хранителем сказаний?

– Не он один, – обожгла Никс взглядом.

Крадуши переглянулись, впрочем, без беспокойства. Гибель Тами притупила в них чёткость мыслей.

– Ступить под своды твердыни… – протянул Скурат с несвойственной гончему меланхолией. – С этой мечтой я просыпался и засыпал.

– Воители не выбрали воспитанника?

Скурат помрачнел.

– Ваш бастион обвинили в самоуправстве. Вацлав выискивал изменников даже в ботинке. – Унылая усмешка. – Всех воспитанников, кроме нескольких одарённых кудесников, разослали по Царне. Где я только бывал! – Он взъерошил пятернёй отросшие до ушей волосы.

– Почему ты не выдал нас? – спросила Никс.

Ответ прерывал кашель:

– Секрет. Кх-кхе. Шучу. Гкхе. – Приложил кулак к губам, прочищая горло. – Я пойду с вами.

– В твердыню грёз?

– Ты болен, – прошептала Исмин.

Он грозно зыркнул на неё. Пепельно-синие глаза лихорадочно блестели на смуглой коже.

– Верно, но жив. В отличие от всей моей группы. Наш командир не счел должным предупредить, что змеяды умом тронуты, – он постучал по виску пальцем, – и в гневе уничтожают каждого встречного. Они изрешетили нашу группу смерчем ядовитых колючек. Виной тому – плохая весть: вы сбежали из Реморы. – Скурат прижал руку к шее, сглатывая боль воспаления. Горло пылало. – Заноза выше ключицы. Лечить меня не стали – бросили в этих зарослях.

– Почему ты считаешь, что мы не поступим так же? – сгримасничал Клюв.

Скурат пожал плечами:

– Не знаю. Но мы слишком многих потеряли. А в остальном – выбор за вами.

Напоминание о гибели Тами повисло кладбищенской тишью. Палки с недоеденными орехами выбросили в огонь.

– Зачем тебе в твердыню? – спросил гончего Горан.

Скурат подавил кулаком приступ кашля.

– Не в твердыню – в Замок Воителей.

– К стражам тайн?

– Они не представляют, что град превратился в кипящий ненавистью чан. Жуть сотворили с гончими воевода и бесхребетный Иворг Велирадович. У змеядов развязаны руки. Гончие – тактические фигурки в их замыслах.

– И теперь ты готов идти на сделку с крадушами?

– Назовем это перемирием. Временным, к чему врать? Я болен, но не немощен. Я могу быть полезным. Без моей помощи вам не избежать ловчих ям.

Сомнения выстраивались в невидимую стену. Скурат задал вопрос:

– Но ответьте, каков ваш план?

– Регул приведёт нас к граду, – осведомила Никс, воспламеняя сферу в руке. – Горан покажет потайные ходы, а там – пороги Алефы!

Крадуши переглянулись без энтузиазма.

– Град и Алефа – крепости неспроста. Их окружают твари гораздо ужаснее многоликих. Нужно знать тропы. Тропы грёз. Где вы отыщите их?

Горан поднялся, протягивая обломок смолевой ветви к костру.

– Нам помогут.

Скурат понимающе кивнул:

– Она оплакивала своё заточение. Твердыня – и её мечта.

***

Костёр тлел. Кудесник сидел на бревне, наблюдая за сосредоточенной работой Исмин: девочка давила камнем травы, собранные в рюкзаке за долгое путешествие кладом. Из вещей родного дома остался лишь медальон с угольным портретом родителей: лица мамы и папы, вырезанные из листа в семейном альбоме. Все карманы багажа Исмин заполняли лекарские коренья, семена, камни, цветки и травы. А еще – две знахарские книги, подаренные Везничем, и целая библиотека в памяти – рецепты снадобий матери и Мирны.

Странники спали. Эфа металась во сне, страдая в кошмарных видениях.

– Что с ней? – спросил Скурат, для которого окружение крадушей являлось неизлечимой страшилкой.

Исмин взглянула в небо.

– Новолуние. Нас тоже гложут страхи, гончий.

Скурат стиснул зубы, содрогаясь от боли в шее. Исмин приблизилась к его тощей кожаной сумке.

– Есть кружка?

Он кивнул, опуская руку в карман плаща. Исмин потянулась к фляге возле костра.

– Принеси воды, пожалуйста, – она протянула кудеснику походную кружку гончего, складывающуюся в кубик. – Здесь повсюду кварцевые семена – пруд недалеко.

Горан достал из костра тлеющую палку и направился по дымчатым дорожкам кварца, люминесцирующего незабудками. Трава стелилась под ногами шерстью, словно земля – спящий зверь – дышала. Деревья тянули ветви, но кудесник безразлично позволял им задевать полы накидки. Мысли бродили там, у обрыва Федарии, – ни один монстр Царны не смог бы сейчас ранить сильнее гибели друга. Воспоминания каменели траурными статуями.

Светлые кварцы торчали из грязи шестигранными призмами. Небольшой пруд получилось бы обойти минут за десять. Ведьмины очи. Горан зачерпнул воды – бузиновый яд. Он отставил кружку и достал из кармана ремешок, подаренный Златой. Оторвал последние бусины лазурита. Бросок. Второй. Третий. Дегтярная гладь заплясала амарантовым отражением факела. Дрожь стихла.

Кудесник осмотрел звёздное небо. Время позднее. «Откликнется ли?»

– Ты смел в своей глупости, – упрекнул его переливчатый голос.

Горан вымученно улыбнулся.

– Ализ… понимаю, что выгляжу жалко.

– Ты в шаге от града, кудесник. Впечатляющее упорство.

– Мне нужна твоя помощь.

– Помощь? – вскинула тонкую бровь. – Крадуши раскрыли обман?